Сказать, что увидела бардак, - значит не сказать ничего. В двух залах, заставленных, как полагается, стеллажами, были везде разбросаны книги, книжищи и книжечки. Они в беспорядке стояли и валялись на шкафах, у шкафов, сверху - ряд на ряд. Плюс к этому - хаотично и бессистемно: Маринина рядом с Диккенсом, Бегбедер - чуть не под ручку с Астафьевым. Чувствовалось: книги здесь не любят, от них отмахиваются, словно от назойливых насекомых - лишь бы поскорее сбыть с рук.Сначала подумала, что слишком привередлива и можно было бы закрыть на все глаза, но как подтверждение своих мыслей услышала из-за соседнего стеллажа бурчание недовольного туриста: "А что здесь так завалено-то все?". Спешно проскользнула к кассе, боясь запнуться за груды книг, на пути ухватила чудом увиденные на полке "Записные книжки" Довлатова. Подошла к прилавку, задала естественный, на мой взгляд, вопрос:
- А у вас есть открытки с видами Лазаревского?
Продавец - тетка лет 50 - посмотрела на меня как на больную и сурово бросила:
- Нет...
Оставалось только вздохнуть, расплатиться за книгу и поскорее выйти на пекло и солнце - уж лучше они, чем прохладный, но такой неказистый магазин. Одно радовало - что вытащила Довлатова. Кстати, открытки с видами Лазаревского я купила всего в двух шагах от "Дома книги" - в маленьком и тесном отделении "Роспечати".
